Вернись из полета [сборник 1979, худож. С. Л. Аристокесова] - Наталья Федоровна Кравцова

Ответил Леша не сразу, а сначала полез за папиросами и долго их искал, пряча от Лили глаза.

Лиля сразу заметила, что он как-то осунулся, похудел и хоть и рад был ее приезду, но что-то его сдерживало, мешало ему радоваться. Она увела Лешу немного в сторону, подальше от остальных, и опять спросила:

— Что же нового, Леша? Ты не решаешься сказать?

В голосе ее прозвучала тревога. Она чувствовала, что он не говорит, умалчивает о чем-то. Ясно, в полку что-то произошло, и ему не хочется вот так, сразу по приезде, расстраивать ее. Лиля посмотрела на него строгим, требовательным взглядом, и Леша отвел глаза…

— Ну, Леша…

— Понимаешь, Лиля… Командир наш… Баранов…

— Что — Баранов? — испуганно прошептала Лиля, боясь подумать о самом страшном.

— Нет его больше.

— Как — нет?

— Сбили его два дня назад.

— Баранова?! Не может быть… Как же это? Как же так случилось?

— Как случилось… — медленно повторил Леша и вздохнул. — Их было больше, «фоккеров»… Самолет упал за линией фронта и взорвался. Ведомые видели. Они снижались и кружили над этим местом… Так что даже похоронить Николая не пришлось…

Некоторое время они молчали. Леша курил. В глазах у Лили стояли слезы, и она с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать. Наконец, пересилив себя, проговорила еле слышно:

— А ты где был, Леша?

— Я… На земле я был в это время, понимаешь? Не было меня тогда рядом с ним! Не было! — воскликнул Леша с отчаянием в голосе, и Лиля поняла, как он терзается от того, что не пришлось ему в том бою быть рядом с любимым командиром, защитить его.

— Ты успокойся, Леша. Я понимаю… Я все понимаю. Что ж поделаешь!

Медленно пошли они по аэродрому, освещенному заходящим солнцем. На западе пылал закат, и кроваво-малиновый свет заливал почти полнеба. Огромное красное солнце, чуть сплющенное, перерезанное пополам узенькой темной тучкой, уже готово было коснуться линии горизонта.

Нервным жестом Леша выбросил недокуренную папиросу далеко в сторону. Никогда еще Лиля не видела, чтобы он нервничал, не слышала, чтобы он повысил голос: в любой обстановке, самой трудной, он всегда оставался сдержанным, хладнокровным, собранным. И она поняла, как ему нелегко: Николай Баранов был для него не только командиром полка — Леша любил его как боевого товарища, близкого друга…

— Тебя тут произвели в командиры, — сказал Леша, которому трудно было продолжать разговор о Баранове. — Теперь ты командир звена.

— Угу, — согласилась Лиля и вздохнула.

В другое время Лиля обрадовалась бы повышению, но сейчас это ее не трогало, как будто разговор шел не о ней, а о ком-то другом. Она все думала о Баранове. Недаром на душе было так тревожно и предчувствие беды не покидало ее последние дни…

— Лилька!

Вихрем налетела на нее Катя и взволнованно, прерывающимся голосом заговорила:

— Лилька! Ты знаешь — Баранов, Батя!! Вот ведь несчастье какое!..

Лиля молча кивнула. Катя хотела сказать еще что то, но не смогла и, низко опустив голову, побрела к машине.

— Поедем? — предложила Лиля. — Там все уже давно собрались.

В кузов уже забирались летчики.

— А кто теперь вместо него?

— Мартынюк.

У машины Лилю поджидал сияющий Сеня Трегубов. Стесняясь своей радости и силясь хоть немного притушить счастливый огонек в глазах, он робко взглянул на нее из-под длинных мохнатых ресниц.

— Здравствуйте, товарищ командир! С приездом вас! Я… мы так ждали!

Лиля протянула ему руку:

— Здравствуй, Сеня! С кем ты летал тут, без меня? Как успехи?

— А я теперь у вас в звене! — с восторгом сообщил он, словно делал ей подарок.

— Это замечательно, Сеня… Значит, опять будем летать с тобой вместе.

— Вместе, — повторил он и широко улыбнулся. — Я, товарищ командир, тут без вас еще одного «юнкерса»… На вашем самолете, на «тройке».

— Да уж скажи, Трегубов, что тебя орденом наградили! — воскликнула Катя. — А то ходишь вокруг да около, все стесняешься. Похвастайся хоть раз! Я уже все про тебя знаю. Вот, смотри, Лилька!

Она, не спрашивая разрешения, быстро расстегнула ему куртку, и новенький блестящий орден Отечественной войны сверкнул на Сениной гимнастерке.

— О, такого я еще никогда не видела! — воскликнула Лиля, к величайшему удовольствию Сени.

Наклонившись, она стала рассматривать орден, который был учрежден недавно, уже во время войны. В полку никто еще не носил такого — Сеня получил его первым.

— Молодец, Сеня! Поздравляю!

Он зарделся, как девушка.

— Спасибо, товарищ командир… Я ведь, как учили! Старался, — пошутил Сеня.

Все засмеялись.

— Са-адись! Поехали! — крикнул кто-то из летчиков.

Машина быстро заполнилась, летчики стали рассаживаться на бортах, на ящиках, и полуторка тронулась. Леша сел рядом с Лилей и в первый раз с момента встречи ласково улыбнулся ей, заглянув в глаза:

— Вернулась…

— Угу. А как же?

— Ну какая она, военная Москва? Я ведь один только раз и был там, до войны… Всего два дня, проездом.

— Москва?.. — повторила Лиля задумчиво. — Как бы тебе сказать одним словом — мужественная!

Лиля, ведомая моя…

Из Москвы Лиля привезла с собой два платья и туфли. Теперь, когда летчики изредка собирались вечером на час-другой в уцелевшей местной церквушке, чтобы потанцевать, спеть под баян или посмотреть кинофильм, она непременно надевала гражданскую одежду. Особенно любила она матроску — белое полотняное платье с синим воротником и полосатой вставкой. Это платье сшила ей мама ко дню рождения, когда Лиле исполнилось девятнадцать. Правда, сначала оно было обыкновенным белым платьем, но Лиля, которая всегда все переделывала по-своему, превратила его в матроску. Платье очень шло ей: в нем тоненькая, похудевшая Лиля казалась школьницей. Иногда вместо туфель она надевала белые лосевые сапожки, сшитые из кожи, содранной с сиденья сбитого немецкого «юнкерса». Ей приятно было сознавать, что ею любуются и что, несмотря на это, она остается для всех в первую очередь лейтенантом Литвяк, летчиком-истребителем.

В мягких лосевых сапожках и белой нарядной матроске явилась однажды Лиля в клуб. Светлые волосы, гладко причесанные, были перехвачены широкой белой лентой — каждый раз она придумывала себе новую прическу.

На пороге ее встретил Сеня Трегубов, который неловко затоптался на месте, захлопал длинными ресницами и, покраснев до корней волос, произнес:

— Товарищ командир…

— Что тебе, Сеня? — спросила Лиля рассеянно, ища глазами Лешу.

— Вы… Я хотел сказать… Здравствуйте!

— Здравствуй, Сеня, — улыбнулась Лиля. — Мы, кажется, сегодня с тобой виделись.

— Виделись! — приободрился Трегубовю. — Вы даже отругали меня в воздухе. Помните, во втором вылете, когда я отстал от вас?

— Да? А что, не следовало?

— Следовало, следовало, товарищ командир! Я тогда